Budapest Life
Budapest Life
Budapest Life
#Статья от экспертов в Венгрии
Как понять историю Венгрии, гуляя по улицам Будапешта?
Эту статью написала Анна Чайковская, искусствовед и гид по Будапешту. Она проведет вас по улицам города, рассказывая историю Венгрии через архитектуру, памятники и атмосферу столицы. Путешествие с Анной — это не просто экскурсия, а погружение в живую историю, где каждый камень и фасад имеют свой голос.
Архитектура не обманывает
Нам повезло, между прочим. Можно сколько угодно жаловаться на сложности венгерского языка и на отсутствие времени для чтения учебников истории. Но, к счастью, Будапешт рассказывает историю страны на языке, не требующем умения отличать объектное склонение от безобъектного — на языке архитектуры.
И уж совсем удивительно то, что нет надобности бегать по городу от одного значимого памятника архитектуры к другому, ведь в Пеште история страны развёрнута через три столетия одной хронологической лентой. И можно пройти он Средневековья до современности по прямой, не сворачивая; надо только знать маршрут.
Здание Центрального рынка честно несёт на фасаде дату «1896». Откидываем единицу — получаем год, от которого отсчитывается европейская история венгров, пришедших сюда из глубин Азии. Смиримся с тем, что первая часть венгерской истории — невидима. Про времена, когда правили Арпады, а в Пеште шумели ярмарки, как и про Матяша с его библиотекой и гусарами, придётся-таки читать в книгах. Зато видимая часть, та, что с момента изгнания турок, — вот она, перед глазами.
Новое время на венгерский манер
Центральный рынок стоит на Малом бульваре, проложенном по линии городской стены,
разобранной в XVIII веке — именно поэтому бульвар изгибается дугой, и первый ряд домов внутри бульварного полукольца стоят хороводом от Дуная до Дуная. Два шага в сторону от улицы Ваци — и у детской площадки видна она, стена, — её кусок, недавно вычищенный и явленный глазу.
Турок, как известно, изгнали отсюда Габсбурги, а изгнав, наложили на эти земли свою тяжёлую руку. До середины XVIII века страна зализывала раны, и ещё вопрос, что принесло ей больше бедствий — турецкое нашествие или австрийское освобождение? Но тут на престол вступила Мария Терезия, у которой хватило женской мудрости не унижать венгров, а очаровать их. Ненависть сменилась взаимной симпатией, а в Пешт приехал австрийский архитектор — строить самую радостную, самую светлую церковь — ту, что горожане зовут Университетской, хотя на самом деле она Благовещенская. И тут нам снова везёт — больше, чем венграм. Мы знаем, что она напоминает нам, мы знаем, кого нужно вспомнить, глядя на невероятный двенадцатиступенчатый карниз, охватывающий её фасад, на её взлетающие вверх башни. Произнесём: «Растрелли!», и двинемся дальше.
Тем более что здание рядом говорит о следующей эпохе, и нет лучшего контраста между характерами Марии Терезии и её сына Иосифа II. Дворец графов Каройи, где сейчас Литературный музей, построен в духе того сухого и рационального отношения к миру, которое в здешних краях насаждал как раз Иосиф. Классицизм у Будапешта толком не получился; да и с чего бы? Иосиф умудрился рассориться с венграми на пустом месте, отказавшись короноваться короной святого Иштвана, — и остался в школьных учебниках «королём в шляпе».
Рождение Австро-Венгрии и создание Будапешта
Мы идём дальше на север, помня, что в ту же сторону рос и Пешт, чтобы встать вровень с Будой, с которой и соединится в 1849 году. Цепным мостом. Обычно много рассказывают про то, как граф Сечени его придумал, и как два Кларка, англичанина- однофамильца, его затею осуществили. И ничего — про открытие моста. Почему? Да потому, что 1849 год — год подавления венгерской революции, и руководил церемонией открытия моста тот самый генерал Гайнау, незадолго перед тем казнивший «арадских мучеников" и Лайоша Баттяни…
Именно после подавления той революции началось строительство церкви Святого Леопольда Австрийского как символа австрийской власти. Архитектор Йожеф Хильд человеком был уже пожилым, работал медленно, а через двадцать лет и вовсе скончался. Прошло девять дней — и было подписано Соглашение, превращающее абсолютистскую Австрийскую империю в дуалистическую Австро-венгерскую.
Прошло десять месяцев — и у церкви падает уже построенный купол! Перестройку поручают Миклошу Иблу, а тот видит главное: задуманная как памятник победы Австрии, ситуации дуалистической империи она уже не соответствует. Да и Пешт уже не Пешт, а с 1873 года — часть единого Будапешта. Разбирает завалы и строит новые торжественные колокольни и новый высокий купол, да так, что он достигает символической отметки в 96 метров (а о том, что купол металлический и ажурный, как не построенная ещё Эйфелева башня, знают те, кто не поленился в него подняться).
Нам повезло, между прочим. Можно сколько угодно жаловаться на сложности венгерского языка и на отсутствие времени для чтения учебников истории. Но, к счастью, Будапешт рассказывает историю страны на языке, не требующем умения отличать объектное склонение от безобъектного — на языке архитектуры.
И уж совсем удивительно то, что нет надобности бегать по городу от одного значимого памятника архитектуры к другому, ведь в Пеште история страны развёрнута через три столетия одной хронологической лентой. И можно пройти он Средневековья до современности по прямой, не сворачивая; надо только знать маршрут.
Здание Центрального рынка честно несёт на фасаде дату «1896». Откидываем единицу — получаем год, от которого отсчитывается европейская история венгров, пришедших сюда из глубин Азии. Смиримся с тем, что первая часть венгерской истории — невидима. Про времена, когда правили Арпады, а в Пеште шумели ярмарки, как и про Матяша с его библиотекой и гусарами, придётся-таки читать в книгах. Зато видимая часть, та, что с момента изгнания турок, — вот она, перед глазами.
Новое время на венгерский манер
Центральный рынок стоит на Малом бульваре, проложенном по линии городской стены,
разобранной в XVIII веке — именно поэтому бульвар изгибается дугой, и первый ряд домов внутри бульварного полукольца стоят хороводом от Дуная до Дуная. Два шага в сторону от улицы Ваци — и у детской площадки видна она, стена, — её кусок, недавно вычищенный и явленный глазу.
Турок, как известно, изгнали отсюда Габсбурги, а изгнав, наложили на эти земли свою тяжёлую руку. До середины XVIII века страна зализывала раны, и ещё вопрос, что принесло ей больше бедствий — турецкое нашествие или австрийское освобождение? Но тут на престол вступила Мария Терезия, у которой хватило женской мудрости не унижать венгров, а очаровать их. Ненависть сменилась взаимной симпатией, а в Пешт приехал австрийский архитектор — строить самую радостную, самую светлую церковь — ту, что горожане зовут Университетской, хотя на самом деле она Благовещенская. И тут нам снова везёт — больше, чем венграм. Мы знаем, что она напоминает нам, мы знаем, кого нужно вспомнить, глядя на невероятный двенадцатиступенчатый карниз, охватывающий её фасад, на её взлетающие вверх башни. Произнесём: «Растрелли!», и двинемся дальше.
Тем более что здание рядом говорит о следующей эпохе, и нет лучшего контраста между характерами Марии Терезии и её сына Иосифа II. Дворец графов Каройи, где сейчас Литературный музей, построен в духе того сухого и рационального отношения к миру, которое в здешних краях насаждал как раз Иосиф. Классицизм у Будапешта толком не получился; да и с чего бы? Иосиф умудрился рассориться с венграми на пустом месте, отказавшись короноваться короной святого Иштвана, — и остался в школьных учебниках «королём в шляпе».
Рождение Австро-Венгрии и создание Будапешта
Мы идём дальше на север, помня, что в ту же сторону рос и Пешт, чтобы встать вровень с Будой, с которой и соединится в 1849 году. Цепным мостом. Обычно много рассказывают про то, как граф Сечени его придумал, и как два Кларка, англичанина- однофамильца, его затею осуществили. И ничего — про открытие моста. Почему? Да потому, что 1849 год — год подавления венгерской революции, и руководил церемонией открытия моста тот самый генерал Гайнау, незадолго перед тем казнивший «арадских мучеников" и Лайоша Баттяни…
Именно после подавления той революции началось строительство церкви Святого Леопольда Австрийского как символа австрийской власти. Архитектор Йожеф Хильд человеком был уже пожилым, работал медленно, а через двадцать лет и вовсе скончался. Прошло девять дней — и было подписано Соглашение, превращающее абсолютистскую Австрийскую империю в дуалистическую Австро-венгерскую.
Прошло десять месяцев — и у церкви падает уже построенный купол! Перестройку поручают Миклошу Иблу, а тот видит главное: задуманная как памятник победы Австрии, ситуации дуалистической империи она уже не соответствует. Да и Пешт уже не Пешт, а с 1873 года — часть единого Будапешта. Разбирает завалы и строит новые торжественные колокольни и новый высокий купол, да так, что он достигает символической отметки в 96 метров (а о том, что купол металлический и ажурный, как не построенная ещё Эйфелева башня, знают те, кто не поленился в него подняться).
Полдень Венгрии
Приближается 1896 год, и Будапешт готовится отпраздновать тысячелетие прихода венгров на Дунай. Именно об этой дате и об этом празднике говорит, не умолкая, весь город. Рынки, мост Свободы, церковь Матяша в Буде, музеи, дома — всё или заложено, или задумано, или построено к этому году. Сам проспект Андраши — не что иное, как дорога к месту праздника, Опера — его предчувствие, первая на европейском континенте линия метро — его материальное воплощение…
И, наконец, главное — Парламент. Это не свидетельство праздника. Это сам праздник. Оставшийся городу навсегда. И ежевечерняя его подсветка — вечный триумфальный
фейерверк!
Хвалить тут надо не только архитектора, Имре Штейндля, но и правительственную комиссию, из множества представленных на конкурс проектов выбравшую самый сказочный, самый невероятный. Кажется, лишь постепенно прочитываются заложенные в его архитектуре идеи и смыслы. Например, отсылки к зданию парламента Британской империи здесь очевидны — но как демонстративно отсутствует что-либо подобное Биг- Бену и часам! Это у них там в Англии «время — деньги», но не здесь. Или как соотносятся архитектурные образы парламентских знаний Вены и Будапешта? Понятно, как: у них в Вене классицизм и античность, значит, у нас — готика и Средневековье.
А ещё на фасадах установлены статую всех правителей страны (начиная даже не с первого, Иштвана, и не с нулевого, Арпада, а с его полулегендарных сподвижников). Но — с одним показательным и демонстративным исключением. Чьей статуи нет, угадаете?
Тяжкий ХХ век
Когда праздник, отмечавшийся в течение полугода, наконец-то закончился, город уже приобрёл тот облик, который мы знаем сейчас. И для нового стиля, модерна, в центре почти не осталось места. Однако за углом найдётся не просто дом в стиле модерн, но едва ли не самый концептуальный его образец. Эмиль Видор осмелился нарушить ту грань, перед которой остановились и авторы дворца Грешем, и создатель Парижского двора, и страшно сказать, сам Эдён Лехнер. Дом Бедё — асимметричный! И всё становится ясно: в мир пришло новое поколение. Люди эпохи ар-нуво — это те, кто не застал праздник Тысячелетия, те, кому про него лишь рассказывали. Им обидно, и они целенаправленно и сознательно нарушают все правила, ранее считавшиеся нерушимыми. И это они ещё не знают, что Гаврило Принцип уже купил пистолет…
Прямо на оси здания Парламента с недавних пор находится стометровый монумент, сооружённый в честь столетия главной национальной катастрофы. Уже в ходе этой прогулки мы узнали многое не только об истории Венгрии, но и о венгерском национальном характере. В закрытые дворики пробовали заглянуть? Изображение Иисуса Христа в главном храме удалось найти? Главное — скрыто, спрятано, как спрятано от внешнего мира истинное название страны. Так и тут — монумент есть, но его надо найти.
Первая мировая разрушили «прекрасную эпоху», «Трианон» — Венгрию. Что думали будапештцы о не-прекрасной новой эпохе, наглядно демонстрирует дом компании ELMŰ и электростанция рядом с ним. Они красные, жёсткие, категоричные. Такое строили бы персонажи Ремарка, будь они архитекторами.
А впереди ещё Вторая мировая, и осада Будапешта Советской армией, и красная звезда на шпиле Парламента, и 1956 год, следы которого — едва ли не на каждой улице, стоит лишь свернуть с площадей.
Город — конспект истории
И пройдя через три столетия, мы понимаем: дух этого города принадлежит второй половине XIX века, временам Австро-Венгрии. И потому именно этот этап сейчас на наших глазах возвращается к жизни, и восстанавливается всё, что было разрушено в ХХ-м.
О чём говорят подъёмные краны, попадающие в кадр при любой попытке сфотографировать панораму города? О том, что Будапешт намерен вернуться к своему истинному облику, и что скоро здесь — снова 1896 год.
Приближается 1896 год, и Будапешт готовится отпраздновать тысячелетие прихода венгров на Дунай. Именно об этой дате и об этом празднике говорит, не умолкая, весь город. Рынки, мост Свободы, церковь Матяша в Буде, музеи, дома — всё или заложено, или задумано, или построено к этому году. Сам проспект Андраши — не что иное, как дорога к месту праздника, Опера — его предчувствие, первая на европейском континенте линия метро — его материальное воплощение…
И, наконец, главное — Парламент. Это не свидетельство праздника. Это сам праздник. Оставшийся городу навсегда. И ежевечерняя его подсветка — вечный триумфальный
фейерверк!
Хвалить тут надо не только архитектора, Имре Штейндля, но и правительственную комиссию, из множества представленных на конкурс проектов выбравшую самый сказочный, самый невероятный. Кажется, лишь постепенно прочитываются заложенные в его архитектуре идеи и смыслы. Например, отсылки к зданию парламента Британской империи здесь очевидны — но как демонстративно отсутствует что-либо подобное Биг- Бену и часам! Это у них там в Англии «время — деньги», но не здесь. Или как соотносятся архитектурные образы парламентских знаний Вены и Будапешта? Понятно, как: у них в Вене классицизм и античность, значит, у нас — готика и Средневековье.
А ещё на фасадах установлены статую всех правителей страны (начиная даже не с первого, Иштвана, и не с нулевого, Арпада, а с его полулегендарных сподвижников). Но — с одним показательным и демонстративным исключением. Чьей статуи нет, угадаете?
Тяжкий ХХ век
Когда праздник, отмечавшийся в течение полугода, наконец-то закончился, город уже приобрёл тот облик, который мы знаем сейчас. И для нового стиля, модерна, в центре почти не осталось места. Однако за углом найдётся не просто дом в стиле модерн, но едва ли не самый концептуальный его образец. Эмиль Видор осмелился нарушить ту грань, перед которой остановились и авторы дворца Грешем, и создатель Парижского двора, и страшно сказать, сам Эдён Лехнер. Дом Бедё — асимметричный! И всё становится ясно: в мир пришло новое поколение. Люди эпохи ар-нуво — это те, кто не застал праздник Тысячелетия, те, кому про него лишь рассказывали. Им обидно, и они целенаправленно и сознательно нарушают все правила, ранее считавшиеся нерушимыми. И это они ещё не знают, что Гаврило Принцип уже купил пистолет…
Прямо на оси здания Парламента с недавних пор находится стометровый монумент, сооружённый в честь столетия главной национальной катастрофы. Уже в ходе этой прогулки мы узнали многое не только об истории Венгрии, но и о венгерском национальном характере. В закрытые дворики пробовали заглянуть? Изображение Иисуса Христа в главном храме удалось найти? Главное — скрыто, спрятано, как спрятано от внешнего мира истинное название страны. Так и тут — монумент есть, но его надо найти.
Первая мировая разрушили «прекрасную эпоху», «Трианон» — Венгрию. Что думали будапештцы о не-прекрасной новой эпохе, наглядно демонстрирует дом компании ELMŰ и электростанция рядом с ним. Они красные, жёсткие, категоричные. Такое строили бы персонажи Ремарка, будь они архитекторами.
А впереди ещё Вторая мировая, и осада Будапешта Советской армией, и красная звезда на шпиле Парламента, и 1956 год, следы которого — едва ли не на каждой улице, стоит лишь свернуть с площадей.
Город — конспект истории
И пройдя через три столетия, мы понимаем: дух этого города принадлежит второй половине XIX века, временам Австро-Венгрии. И потому именно этот этап сейчас на наших глазах возвращается к жизни, и восстанавливается всё, что было разрушено в ХХ-м.
О чём говорят подъёмные краны, попадающие в кадр при любой попытке сфотографировать панораму города? О том, что Будапешт намерен вернуться к своему истинному облику, и что скоро здесь — снова 1896 год.
Читайте также